Жанна Гришина: «После болезни я переосмыслила всю свою жизнь»

Когда болезнь застигает врасплох, очень важно не потерять надежду и не сдаться. Жанна Гришина узнала о своем диагнозе внезапно, прошла тяжелую терапию  и вышла победителем из схватки с онкозаболеванием. Мы поговорили с Жанной о том, как она узнала о своем диагнозе, о поддержке близких и медиков и  о том, какой ее жизнь стала сейчас.

– Жанна, как Вы узнали о своем диагнозе? Какие симптомы ему предшествовали?

– Все началось после, казалось бы, обычной простуды. На рабочем совещании у начальника были все признаки ОРВИ, он чихал. Заразилась и я, думала, за пару дней пройдет. Но простуда «набирала обороты», температура упорно не снижалась. Затем – затишье, оказавшееся временным, и опять новый виток инфекции, еще более сильный, – слабость, яркие симптомы. Я даже подумала, что это COVID-19 (все происходило в октябре 2019 года). Сил выходить на работу не было никаких. Вызвала врача: тогда терапевт назначил тщательное обследование. На первом этапе сдала все анализы, в том числе общий анализ крови, выявилась небольшая анемия. Этому значения не придала – уровень гемоглобина у меня всегда был то нормальный, то чуть ниже нормы. Но, учитывая результаты, врач рекомендовал пройти фиброгастродуоденоскопию (ФГДС) и анализ кала на скрытую кровь. Результаты были отличные, и я уже вышла на работу, влилась в обычное жизненное русло, как подошла очередь на УЗИ органов брюшной полости. Дай, думаю, схожу, перед работой удобно. Врач поводил датчиком и на мой стандартный вопрос «Все ли хорошо?» сухо ответил: «Обратитесь к своему доктору за комментариями». Я поехала на работу и по дороге в машине читаю заключение: МТС  (метастазы. – Прим. ред.) печени, заболевание поджелудочной железы под вопросом. Я начала искать в Интернете, что это такое, и остолбенела…

– Проходили ли Вы раньше диспансеризацию? Не было ли каких-то «звоночков» ранее?

– Да, я очень ответственный человек, регулярно проходила чек-апы [сheck-up («чек-ап») – это набор обследований, с помощью которых можно выявить неинфекционные заболевания на ранней стадии. – Прим. ред.]. Не перестаю удивляться, как возможен тот факт, что болезнь не обнаружили на ранних стадиях и она приобрела такую запущенную форму…

Кстати, про «звоночки» мы много говорили с хирургом уже в стационаре, пока я ждала операцию. Обсуждали, искали, я старалась вспомнить… Но стандартных симптомов не было, организм работал как обычно, без сбоев и нарушений... Лишь однажды доктор упомянул об «изменении обоняния», и я вспомнила! Действительно, возвращаясь домой после работы, я открывала все окна и часами проветривала квартиру, мне казалось, пахнет сыростью, затхлостью. Дочка этого не чувствовала и сильно удивлялась. Возможно, это и был единственный – и очень необычный – «звоночек» моей болезни, в остальном организм работал как часы.

– Какой диагноз Вам поставили в итоге?

– Рак нисходящего отдела ободочной кишки IV стадии.

– А какое лечение предложили?

– На момент постановки диагноза уже была угроза развития непроходимости кишечника, поэтому начали с оперативного лечения. А через 2 недели сразу перешли к весьма агрессивной химиотерапии, так как восстанавливаться после операции было некогда, печень была сильно поражена метастазами.

– Было ли лечение болезненным?

– Да, оно было, мягко говоря, некомфортным. Параллельно я мучилась от страха, основанного на смутных познаниях о химиотерапии (в основном, по сценам из кинофильмов). И правда, все описанное сам начинаешь чувствовать: стали выпадать волосы, появилась невыносимая тошнота... И в то же время появилась надежда, что химия будет убивать чужеродные клетки…

– Как к Вам относились врачи? На базе какой больницы Вы проходили терапию?

– Я тогда ничего не знала об онкологических заболеваниях. Стала спрашивать друзей и знакомых – тех, кому могла довериться, и мне посоветовали Московскую городскую онкологическую больницу №62 Департамента здравоохранения города Москвы. Проконсультировалась с хирургом, отправила ему результаты компьютерной томографии, и он сказал: «Срочно приезжайте». Это была большая удача – оказаться в руках таких потрясающих хирургов-онкоколопроктологов. Я чувствовала заботу, терпение, любовь, поддержку от всего персонала, на всех уровнях. Я ведь была абсолютно растеряна, в оцепенении и отупении, и уже готова была умирать.

“ Одной мне было бы намного сложнее, а люди оказывали помощь душевную, материальную и физическую. Я чувствую тепло и благодарность за то, что такие люди встретились на моем пути!

В больнице сразу собрали консилиум врачей различных специальностей, сообща все обсуждали и пришли к единому – самому оптимальному – решению.

На третьем курсе химиотерапии у меня случилась клиническая смерть, кома. Потом был тяжелый период восстановления, во время которого весь положительный эффект от химиотерапии сошел на нет и даже усугубился, печень полностью была поражена метастазами и вот-вот могла отказать... Если честно, я была совершенно истощена и обессилена, практически не могла говорить и почти не управляла своим телом. Могла только лежать… Начались пневмония, пролежни…

Молекулярно-генетическое исследование показало наличие микросателлитной нестабильности (MSI) – это означало, что опухоль еще можно попробовать лечить иммунотерапией. На очередном консилиуме было решено попробовать иммунотерапию под кодовым названием «терапия отчаяния». И она сработала! Я безмерно счастлива!

– Как Вас поддерживали психологически? Друзья, родные, коллеги?

– Сначала я смогла рассказать только нескольким, самым близким людям из своего окружения. И на них, конечно, свалился самый большой груз горя. И они первые оказали мне искреннюю и бесценную поддержку. Потом уже постепенно рассказала всем остальным. Что тут сказать, новость очень тяжелая, и не у каждого хватило сил разделить и принять такое известие, а тем более поддержать. Многие ушли из моей жизни, даже из близкого окружения, я перестала с ними общаться. Но удивительно: пустое пространство заполнилось новыми, более близкими и понятными мне людьми! Одной мне было бы намного сложнее, а люди оказывали помощь душевную, материальную и физическую. Я чувствую тепло и благодарность за то, что такие люди встретились на моем пути!

– Закончено ли лечение сейчас?

– Да, согласно клиническим рекомендациям, препараты иммунотерапии вводят в течение 2 лет и затем прекращают, но их действие продолжается (очень на это надеюсь).

– Предстоят ли какие-то манипуляции в будущем? Боитесь ли Вы их?

– Мое лечение завершено, организм положительно ответил на терапию. Я продолжаю восстанавливаться после клинической смерти и очень надеюсь, что резервы организма позволят сделать это без последствий. Конечно, где-то внутри, как и у всех онкопациентов, у меня прячется страх рецидива, но сейчас я наслаждаюсь жизнью.

– Как изменилась Ваша жизнь? Пришлось ли переосмыслить подход к жизни?

– Да, конечно, я переосмыслила всю свою жизнь. С самого начала я искала ответы на вопросы «как это могло случиться?», «почему именно со мной?» Многое перестало быть значимым и на передний план вышли другие ценности.